Приют старателя

Старатель въехал в городок вскоре после полудня со стороны дороги, которая некогда называлась Минским шоссе. Потрёпанная куртка камуфляжной расцветки, серые джинсы и чёрные кожаные сапоги выглядели так, как будто старатель попал в пыльную бурю. Или же, как если бы он скакал несколько недель, не имея возможности остановиться в каком-нибудь приличном месте и почистить одежду. Бурая лошадь под ним тяжело дышала и смотрела в землю мутными, усталыми глазами. Следом за лошадью плавно ступал по земле старательский робот класса «Кентавр»: большая (с половину лошади) полусфера на шести тонких манипуляторах, с круглой панелью индикаторов, приподнятой над передней частью и чем-то напоминавшей голову. Когда-то робот был покрашен в цвет хаки, но большая часть краски стёрлась, обнажив тусклый металлический корпус, на котором кое-где проступала ржавчина. 

Появление старателя и его робота не привлекло особого внимания горожан, что неудивительно, ведь городок возник в своё время как одна из баз старателей, совершавших набеги на руины Большой Москвы. Новые искатели сокровищ приезжали сюда постоянно, привлечённые легендами о несметных богатствах некогда величественной столицы.

Вдоль главной улицы тянулись два ряда домов в один, реже два этажа, в основном деревянных, хотя попадались и кирпичные, и бетонные. Почти за каждым домом виднелись сад, теплицы и грядки, огороженные мелкой решёткой. Вскоре старатель достиг центральной площади, остановил лошадь и огляделся. Прямо напротив возвышалось трёхэтажное бетонное здание весьма помпезного вида, которое явно не могло быть ничем иным, кроме как мэрией. Справа от мэрии стояла большая, солидная, увенчанная пятью золотыми куполами православная церковь. Слева от мэрии скромно притулился военный ангар зелёного цвета, над его открытыми воротами сверкала ярко-красная надпись: ФЕДЕРАЛЬНАЯ СТАРАТЕЛЬСКАЯ СЛУЖБА. При виде надписи лицо старателя исказилось, и он презрительно сплюнул в пыль.

Затем он ещё раз огляделся по сторонам и наконец-то нашёл то, что искал с самого начала: воткнутый в землю столб, а на нём указатель «Гостиница». Стрелка показывала на улицу, которая шла от площади за церковь. Старатель развернул лошадь и направился по указанному маршруту. Робот последовал за ним, слегка поскрипывая на ходу сервоприводами.

Гостиница с заманчивым названием «Приют старателя» действительно обнаружилась всего лишь через пару домов. Старатель привязал лошадь к металлической стойке возле гостиницы, отвязал от седла плотно набитый рюкзак и короткоствольный карабин в чехле, закинул рюкзак на плечо. Затем неторопливо поднялся по ступеням, толкнул стеклянную дверь, вошёл и придержал створку, пока протискивался робот.  

На нижнем этаже прямо напротив входа располагалась барная стойка, за которой высокий, худой мужчина с угрюмым выражением лица протирал гранёные стаканы. Вдоль длинного помещения стояли круглые столы, увенчанные перевёрнутыми ножками вверх стульями. Справа от стойки старатель увидел небольшую сцену с высоким шестом, рядом пару бильярдных столов, а в углу игровой автомат, кажется, даже работающий.

Старатель подошёл к барной стойке, но прежде чем он успел открыть рот, стоявший за стойкой мужчина, не глядя на него, произнёс монотонным голосом отрепетированную речь:

- Гостиница «Приют старателя» приветствует вас и готова предложить свои услуги. Номер с посуточной оплатой, место в конюшне для вашей лошади или в гараже для вашего автомобиля. Все номера оборудованы туалетами и душевыми кабинами, а также компьютерными панелями. В каждом номере имеется отсек для роботов и дронов. К отсеку подключена сеть повышенной мощности, позволяющая заряжать аккумуляторы в два раза быстрее. На данную сеть установлен отдельный электросчётчик. Затраченная на подзарядку электроэнергия оплачивается по прейскуранту. Также по прейскуранту оплачиваются стирка и глажка. Уборка номера и смена белья производятся через день. Предоставляется место в сейфе гостинице для вашего оружия и других ценных вещей, которые вы пожелаете отдать на хранение.

Старатель хмыкнул:

- И сколько стоит это удовольствие?

- На одного? – зачем-то уточнил хозяин гостиницы.

- Да.

Хозяин наконец-то оторвал взгляд от стаканов и внимательно осмотрел старателя: его запыленный костюм, потёртую широкополую войлочную шляпу, жавшегося к ногам робота с облупившейся краской, - и решительно отчеканил:

- Тысяча кредитов в сутки - номер. Плюс сто кредитов в сутки конюшня.

- Ничего себе. Что ж за номера такие?

Его собеседник пожал плечами:

- Это Москва, тут свои правила. А впрочем, специально для старателей есть особый тариф. Сто кредиток за номер, конюшню, подзарядку… и десять процентов от каждой добычи.

- Хм. А вот это уже интереснее…

- Сразу предупреждаю. Вся добыча проходит через федералов. Они проверяют безопасность и оценивают стоимость. Все оценки затем вывешиваются на городском сайте. Так что я о добыче узнаю сразу. И все остальные горожане тоже.

- То есть, получается, каждая собака в городке будет знать, сколько я заработал.

- Таковы местные правила. Но за свою безопасность не беспокойтесь, полиция своё дело знает. И ещё, предупреждаю сразу, федералы забирают 25% от добычи.

- Ого! Ну, ничего себе!

- Да. Ещё пять процентов забирает мэрия. И десять процентов церковь.

- А они-то за что?!

- Отец Паисий благословляет старателей перед каждым выходом. Он же потом благословляет добычу и окропляет её святой водой. Никто не хочет, чтобы из Большой Москвы к нам проникли бесы.

- А без благословения никак?

- Мммм… ну, вообще-то, можно… Но если добыча не благословлена, то федералы её реквизируют в пользу церкви. Все сто процентов. Так что лучше уж поделиться.  

- Ничего себе у вас тут порядки, - старатель изумлённо присвистнул и сдвинул шляпу на затылок.

- Это Москва. Добычи здесь много, но и делиться тоже надо.

- Ладно. Оформляй по тарифу с процентом.

Хозяин кивнул, выдвинул из-под бара сенсорную панель и пробежал по ней пальцами. Не отрывая взгляда от панели, сказал:

- Оружие советую сдать на хранение сразу. Полицейские не любят, когда кто-то открыто разгуливает по улице с винтовкой. Возле федералов есть мастерская для роботов, там же магазин. Запчасти, новые роботы, дроны. Продажа за наличные и в рассрочку. Кстати, недавно завезли новую партию вьетнамских дронов, весьма качественных.

Старатель поморщился:

- Это что, ненавязчивая реклама?

- Вроде того. Мы тут все друг друга поддерживаем.

- Ага, и кормитесь за счёт старателей. При этом сидите в городе, в уюте и безопасности. А мы по руинам ползаем.

Хозяин ничего не возразил, достал биометрический сканер, подсоединил его к сенсорной панели, а затем поднёс к лицу старателя. Сканер мигнул красным индикатором и коротко прожужжал.

- Всё, - сказал хозяин. – Данные ушли в городскую базу. Комната два-семь. Вверх по лестнице и направо.

Позади старателя хлопнула стеклянная дверь. Он обернулся и увидел, что в помещение вошла стройная девушка в лёгкой хлопковой рубашке, плотно натянутой на груди, и тесных джинсах, обрисовывающих весьма привлекательные формы. Девушка лёгкой и уверенной походкой, бодро стуча каблуками ковбойских сапожек, подошла к барной стойке, встряхнула пышными каштановыми кудрями и, слегка изогнувшись, устремила взгляд сапфировых глаз на старателя.

- О, да у нас тут новенький. Как тебя зовут, красавчик? – произнесла она низким грудным голосом.

- Хм… Меня зовут Тринити.

- Как?

- Извини, старая шутка. Не смог удержаться. На самом деле меня прозывают Седой. Вот поэтому.

Старатель неторопливым движением приподнял шляпу, и стало видно, что его коротко стриженые волосы белы как снег.

- Что ж, приятно познакомиться. Меня зовут Нинель.

- Необычное имя…

Девушка растянула губы в улыбке и изящно моргнула ресницами:

- А я не только именем, я вообще вся необычная.  Спускайся вниз после заката, красавчик. Тут будет весело.

- Непременно, - улыбнулся ей в ответ Седой и направился к лестнице. За ним двинулся робот.

Нинель проводила старателя оценивающим взглядом. Хозяин перегнулся через стойку и негромко сказал:

- Слышь, поосторожнее с ним. Мужик, видно, опытный. Учти, если что, я твои фокусы покрывать не буду. И так народ на тебя косо поглядывает.

- Да ладно, не трусь, - презрительно махнула рукой Нинель. - Всё будет тип-топ. Я своё дело знаю.

Во все времена  вокруг старателей крутятся подозрительные личности: перекупщики, мошенники, проститутки. Отец Нинель принадлежал к древней благородной профессии карточных шулеров и умело извлекал свой процент из старательской добычи. На этом он и погорел, когда очередной облапошенный заподозрил обман и, недолго думая, всадил в мошенника пять пуль. Убийцу повесили, но Нинель, которой только-только исполнилось пятнадцать, от этого легче не стало. Впрочем, к тому времени она уже успела научиться у отца некоторым хитрым приёмам, к тому же в наследство от родителей ей досталась симпатичное личико и крепкое, гибкое тело; разумеется, Нинель использовала эти свои преимущества на полную катушку.

Она переезжала из одного старательского поселения в другое, не оставаясь нигде на слишком долгое время. Обычно она торговала своим телом и танцевала у шеста, а там, где предоставлялась такая возможность, применяла знания, полученные от отца, иногда же и просто прихватывала то, что плохо лежит. Нинель старалась не слишком зарываться и вела себя как можно осторожней. Она знала, что федералы, поймав преступника, могут на первый раз обойтись штрафом, а вот местная полиция в городках поддерживает порядок жесткими методами: верёвочная петля на шею, табуретка из под ног и всё – поминай как звали.

За те годы, что Нинель крутилась вокруг старателей, ей пару раз с трудом удалось избежать расправы. Однажды дело дошло до судебного разбирательства, но доказательства у обвинителя были только косвенные, к тому же ей удалось соблазнить судью. В другой раз её поймали на воровстве. Но Нинель тогда было всего лишь семнадцать, и по малолетству её пожалели. Местный начальник полиции обошелся тем, что собственноручно отстегал Нинель тяжёлым кожаным ремнём и выгнал из города, порекомендовав на прощение никогда больше не заниматься незаконными делишками. Нинель не вняла предупреждению, лишь только сделала очевидный вывод, что попадаться нельзя ни в коем случае.

После заката солнца бар потихоньку наполнялся посетителями. Собирались здесь в основном старатели – крепкие, подтянутые и загорелые. Рассказывали друг другу о последних походах, удачах и неудачах, показывали фото и видео, снятые в руинах Большой Москвы, играли в бильярд, поставив на кон процент от добычи, выпивали. Почти все приводили с собой верных роботов-напарников, которые сразу вставали в специальные отсеки возле входа, перемигивались индикаторами, и тоже обменивались информацией. Молча, через вай-фай.

Седой спустился вниз, когда веселье уже разогналось, но не успело дойти до стадии кабанения. Он остался в тех же старых, потёртых джинсах; камуфляжную куртку сменил на кожаную жилетку, под которую надел чистую белую рубашку. За ним по пятам шёл робот, почищенный, смазанный и даже немного приукрашенный: вокруг его индикаторной панель был повязан кусок материи красного цвета с  квадратным узлом впереди.

Робот застыл в отсеке, помигивая индикатором вай-фая, а Седой сел за столик и заказал подошедшему хозяину стейк. Тот молча кивнул и удалился, к столику подлетела Нинель, в коротком чёрном платье, из-под которого вниз по длинным ножкам убегали кокетливые сетчатые чулочки, чтобы спрятаться в блестящих красных туфлях на высоком каблуке. Нинель запросто, не чинясь, подсела за столик к Седому и призывно улыбнулась.

- Ну как тебе гостиница?

- Да как везде, - пожал плечами Седой.

- Кстати, забыла спросить, а как зовут твоего напарника?

- Его полное имя Малыш Смок Белью, но обычно я зову его просто Малыш.

- Смешно.

Нинель посмотрела в угол, и тут же воскликнула:

- Это у него что, пионерский галстук?

- Да, - ответил Седой с удивлением, - а ты знаешь, что это?

- Мне мама в детстве рассказывала. Говорила, что были такие дети… ну, пионеры. Помогали старушкам и больным. Ходили строем.  В трубы трубили. И все носили красные галстуки. Она мне даже показывала, как их завязывать. А ещё они приносили присягу. Там, в Большой Москве, на площади, где красная пирамида. В этой пирамиде - мумия великого царя. Он что-то очень важное сделал, только я не помню что… Кажется, освободил от какого-то ига… Татаро-монгольского, что ли. Между прочим, меня мама назвала в честь этого царя!

- Как это, в честь…, - недоуменно начал Седой. А потом замер на полуслове, присвистнул и сказал. - А ведь точно! Так ты, значит, девочка, наша! Красная!

- Э-э-э, ну, наверное, - Нинель мило улыбнулась.

К столику подошёл хозяин и поставил тарелку со стейком.

- Тебе, может, тоже что-нибудь заказать? – поинтересовался Седой.

- Шампанского, конечно!

Седой глянул на нее с неодобрением. Нинель хмыкнула:

- Да шучу я. Откуда здесь шампанское? Мне бутылку пива.

Хозяин кивнул и ушёл.

- Ты, небось, подумал, что я развожу клиентов на дорогое шампанское?

- Типа того, - кивнул Седой, разрезая стейк.

- Ха, да я бы с удовольствием, если бы в этой дыре было хоть несколько человек, готовых заплатить за шампанское для девушки. Но от местных такого изыска не дождёшься. Дикие нравы, хоть и Большая Москва рядом.

Их разговор прервал бурный и несколько вульгарный приступ смеха двух дамочек, подсевших за соседний столик к подвыпившим посетителям. Одна из них, молодая тоненькая брюнетка, сидела на коленях у чернобородого старателя и что-то показывала на своём смартфоне, водя пальцем по экрану. Другая, более зрелая, с полным, добродушным лицом, хихикала, наклонившись над столиком.

- Вот о чём я и говорила, - мрачно заметила Нинель. – Типичные местные шлюшки. Та, что постарше, Тамара. Считает себя чем-то вроде мамочки для местных девок. Меня тоже пыталась взять под крылышко. Но я ей быстро объяснила, что не нуждаюсь в курице-наседке.

- А ты, значит, не такая, как они.

- Нет! Я – авантюристка. Я люблю свободу, приключения… азарт!

Нинель ловко выхватила бутылку пива из руки подошедшего хозяина гостиницы и сделала несколько мощных глотков. Седой покачал головой, то ли в знак осуждения, то ли в знак одобрения, и заметил:

- Как ни называй, а что-то многовато вас тут – и все на одного нашего брата старателя.

- Ха! – воскликнула Нинель и взмахнула бутылкой. - А ты думаешь, мне или вон этим просто? Вот смотри. Хозяин гостиницы забирает у меня десять процентов! И это только за то, что даёт мне возможность здесь зарабатывать. Ещё пятнадцать забирают здешние менты, пять - мэрия. И десять процентов отцу Паисию, отдай – не жмотись.

- А ему-то за что?

- За благословение. Если он меня не благословит, ни один старатель ко мне даже не подойдёт. Все ж тут суеверные, как старые бабки. Все боятся, что если без благословения, то старательского фарта у них не будет.

- Ну и городишко, - протянул Седой.

- Чего ты хочешь? Москва, - пожала плечами Нинель. – Слушай, а давай партиечку в блэкджек перекинемся?

- Во что?

- В блэкджек… только без дилера, в простом варианте.

- Блэкджек, - хмыкнул Седой, - напридумывают же. «Очко» это называется по нашенски. Только учти, с деньгами у меня не густо.

- И что? Нет наличных, так поставь долю от следующей добычи, хотя бы пару процентов, - пожала плечами Нинель.

- А ты что ставишь?

- Когда есть деньги, ставлю деньги. Когда денег нет, то это.

Нинель провела ладонями по бокам, туго стянутым платьем.

- Да ты, я смотрю, шаловливая девочка. Хоть и красная.

- Ага. Но учти, вот это  - оно не насовсем, а только на одну ночь. Так что, достать колоду?

Седой дожевал стейк, отодвинул пустую тарелку, осмотрел Нинель неожиданно серьёзным взглядом и сказал:

- Доставай.

Нинель принесла новенькую колоду из шкафчика возле бильярдного столика. Седой взял колоду в руки и внимательно осмотрел. Нинель сохраняла невинный вид, зная, что ультрафиолетовые метки он не разглядит, а вот она через специальные контактные линзы – запросто. Якобы новую колоду карт она всегда подменяла заранее, а хозяин гостиницы в этот момент демонстративно отворачивался, за что, в том числе, и получал потом свой процент.

Нинель играла в эти игры давно и хорошо знала, как важно сдерживать себя и давать противнику изредка выигрывать. Она даже несколько раз позволяла местным старателям «сорвать джек-пот», естественно, выбирая тех, кто помоложе и посимпатичнее. Вот и сейчас Нинель чередовала выигрыши и проигрыши, но так, чтобы соотношение всё больше сдвигалось в её пользу. Седой проиграл уже восемнадцать процентов от следующей добычи, а потому сидел с весьма хмурым видом. К их столику тем временем подтянулись другие посетители, в том числе и чернобородый с Тамарой, и его приятель.

- Ну что? – спросила Нинель. – Будем карту брать или как?

- Хм, погода-ка с картой. У меня вот какой вопрос назрел, - неторопливо протянул Седой. – Когда мы с тобой днём впервые увиделись, глаза у тебя были ярко-голубые. А сейчас они гораздо бледнее, и цвет у них не голубой, а скорее сероватый. Что ж это с тобой произошло?

Нинель напряглась, но постаралась не дать виду, и, приняв самое умильное выражение лица, на какое только была способна, ответила:

- Ой, я просто вставила контактные линзы. У меня плохо со зрением. А ты такой наблюдательный…

- Такая уж у меня профессия. – Седой неожиданно крикнул, - Эй, Малыш, иди сюда.

Робот поднялся из отсека и медленно направился к столу.

- Я пару лет назад вмонтировал в него универсальный детектор, - хмуро произнёс Седой, уставившись прямо в лицо Нинель. - Полезная штука, между прочим, особенно когда тебя пытаются надуть.

Нинель очаровательно улыбнулась и тут же быстро рванулась со стула, одновременно потянувшись к маленькому плоскому дерринджеру, закреплённому на бедре под платьем. Но тут же чьи-то сильные руки, схватив её за плечи, силой усадили Нинель обратно, и стоявший сбоку старатель перехватил её запястье. Нинель повернулась и похолодела. У этого старателя позавчера  она выиграла тысячу кредитов. А тот грубо сдвинул платье и присвистнул:

- Ого. А у нашей девочки тут спрятана маленькая игрушка.

Старатель достал дерринджер из кобуры и показал его аудитории:

- Думаю, полиция этим заинтересуется.

- Вы неправильно меня поняли, уверяю. Я одинокая девушка среди мужчин… мне нужно оружие… защищать свою честь, - Нинель понимала, что её слова звучат жалко, но пыталась сохранить спокойствие. И не думать о том, что Малыш, этот железный палач, уже подошёл к столику.

- Ну-ка, включи детектор, напарник,  - обратился к роботу Седой и поднёс карты к панели. Тонкие полоски засветились в пронзительно белом свете.

- Эй, - окликнул кто-то из толпы старателей хозяина гостиницы, - а ты об этом знал?

- Да вы что, ребята, - с искренней обидой ответил хозяин. – Эта девка у меня комнату снимает, вот и всё. А про мухлёж с картами я ни сном, ни духом. Вот вам истинный крест.

Он быстро перекрестился. Нинель хотела крикнуть: «да знал он всё!», но не стала. Доказательств у неё всё равно не было, а её слово против его ничего бы не дало. К тому же, пока хозяин гостиницы оставался на свободе, он мог ей чем-нибудь помочь… хотя чем? Нинель сглотнула и перевела дыхание, собирая в кулак волю.

- Карты-то у тебя в столике лежали, - продолжил тот же дотошный голос.

- Значит, их подменили. Или она подменила, или прислали их уже с метками. Я здесь за каждой колодой карт не слежу.

- А стоило бы следить, - с явной угрозой заметил чернобородый. – Ну да ладно, мы с тобой ещё разберёмся. Отведём девку в полицию, там её и про карты расспросят… перед тем, как вздёрнуть.

Нинель вздрогнула от этих слов и обвела всех испуганным, просящим взглядом, но наткнулась в ответ только на злые усмешки.

- Посмотрим, как ты завтра будешь ножками дрыгать, - с явным садистским удовольствием сказал один из старателей.

- Не отдавайте её в полицию! Её же казнят! – Вдруг с надрывом выкрикнула Тамара, расталкивая толпу. Все, в том числе и Нинель, уставились на неё с неподдельным изумлением.

- Вот ещё защитница выискалась. Тебе-то что до неё. И что с ней делать прикажешь?

- Она уедет. Она просто утром сядет на коня и уедет из города.

- Ага. Она тут сколько времени деньги у нас воровала, а теперь просто так возьмёт и уедет.

- Она все вернёт. Ты же ведь вернёшь, девочка?

- Да, да, верну, обязательно верну! - прокричала Нинель с внезапно нахлынувшей надеждой

- Да ничего она не вернёт. Просто свалит и всё. Вздёрнуть – и решено.

- Верно! Вздёрнуть! - закричали из толпы.

И тут молчавший до того Седой вскочил на ноги и гаркнул:

- Тихо. А теперь послушайте, что я скажу. Значится так. Играли мы с ней, она поставила своё тело. А раз смошенничала,  значит, я выиграл и тело её теперь моё. И я что хочу, то с ней и буду делать.

-  Эээ, - протянул чернобородый, - и что ты делать собираешься?

- Сейчас увидите.

С этими словами Седой, прежде чем кто-то успел опомниться, вырвал Нинель из рук старателей, сел, перекинул её через колени и отвесил крепкий шлепок по обтянутому платьем заду. Нинель протестующе вскрикнула. А Седой обрушил на неё ещё один удар, затем другой. В толпе одобрительно захихикали, а Нинель задёргала телом и попыталась ускользнуть. Но тут же один из старателей схватил её за запястья и удержал на месте, крикнув Седому с восторгом:

- Давай, лупи её!

На глазах Нинель выступили слёзы, даже не столько от боли (шлёпал Седой не так уж сильно), сколько от дикой обиды. Вот надо же было так попасться! И тут она почувствовала, как пальцы Седого под одобрительный хохот зрителей подцепили край юбки и начали медленно сдвигать её на спину. Нинель завизжала и забрыкалась, но это не помогло, а только ещё больше развеселило аудиторию.

Седой же снова поднял руку и опустил её с громким хлопком на тонкие чёрные трусики. Нинель вздрогнула. А Седой продолжил шлёпать – с расстановкой, крепко, слегка придерживая после удара ладонь. Удары стали гораздо хлёстче, и Нинель завертелась ужом на его коленях, так что слёзы полетели во все стороны, и начала заливисто визжать. Порка продолжалась в том же темпе несколько минут, но вот Седой остановился и оттёр пот со лба.

- Уф, крепкая у тебя задница. Дай передохну немного. Да и ты отдышись, нам ещё долго беседовать.

- Не на-а-а-до бо-о-ольше! – провыла Нинель.

- Да как же не надо? Нет уж – сама говорила, если выиграю, твоё тело моё на всю ночь. А до рассвета ещё далёхонько.

Зрители одобрительно зашумели:

- Так её, так!

Седой  немного помедлил, а потом аккуратно спустил с Нинель последнее, что хоть как-то защищало её терзаемую плоть – трусики. Кто-то из старателей громко присвистнул и крикнул:

- Красава!

Нинель не поняла, кому адресовались эти слова – Седому или ей, да и это было уже совсем не важно. Её щеки полыхали от стыда, а рыдания сотрясали всё тело. Седой хозяйским движением огладил два прелестных розовых полушария, а затем обрушил на них карающую длань. На одну половинку, на другую, снова на первую. Нинель задёргала ногами, с которых уже давно слетели туфельки. Ведь не может же он шлёпать её всю ночь? Не может?

Рука Седого обрушивалась на раскалённые ягодицы, выбивая из жертвы новый отчаянный вопль, равномерно и безжалостно. «А может, он робот?» - с ужасом подумала Нинель. Нет, ну он же наверняка робот. Человек не может бить так сильно и так часто. Её сознание мутилось, перед глазами плыли разноцветные круги. Нинель казалось, что пытка продолжается уже несколько часов, и что её ягодицы превратились в большой-пребольшой костёр. А каждый новый унизительный шлепок добавляет к этому костру дров. Она уже не могла кричать, и лишь слегка стонала, распластавшись на коленях Седого. Всё, о чём она мечтала, это потерять сознание, может, тогда над ней сжалятся. Но безжалостная порка продолжалась и продолжалась. Лишь иногда Седой делал небольшие перерывы, и Нинель лежала на его коленях, продолжаю тихонько подвывать от боли.

В конце концов, кажется, даже и Седой немного выдохся, хотя и старался не подавать виду.

- Что ж, - заметил он весело во время очередного перерыва, - это утомительная, но, надо признать, забавная процедура. Тебе тоже весело, девочка?

Нинель жалобно всхлипнула в ответ. 

- Ничего, - угрожающе произнёс Седой, нависая над ней. – До утра ещё долго.

- Не надо, пожалуйста, - простонала Нинель.

И тут к ней опять на выручку пришла Тамара.

- Да что же вы человека мучаете? – воскликнула она отчаянно, обводя взглядом зрителей. – Звери вы, а не люди!

Старатели ответили ей хмурыми взглядами, но никто не возразил. Настроение толпы всегда переменчиво, да и потом Нинель выглядела так жалко, что, похоже, даже у самых зачерствелых слегка дрогнуло сердце.

Седой тоже уловил настроение толпы и хмыкнул:

- Ладно, лично я удовлетворен и претензий больше не имею.

Старатель, державший Нинель за руки, отпустил её.

- Да уж, хватит с неё. Только гляди, девка, чтобы завтра же тебя здесь не было.

Тамара помогла Нинель подняться, осторожно натянула трусики на избитые ягодицы, чем вызвала новый поток слёз, и повела её, всхлипывающую и пошатывающуюся, в комнату. Там она помогла Нинель раздеться и лечь в постель, а настрадавшаяся девушка даже и не знала, что сказать неожиданной спасительнице.

Ранним утром Нинель кое-как доползла до конюшни и начала седлать лошадь. Тело ныло после вчерашнего, а в душе было хмуро и гадко. С одной стороны, она, конечно, радовалась, что удалось избегнуть петли. С другой, огорчалась, что так нелепо попалась на пустяковом, казалось бы, деле, и с ненавистью вспоминала, как все эти мужланы смотрели на её голое тело. Если бы даже её не прогнали, она всё равно уехала бы из этого проклятого города. Она так погрузилась в свои мысли и ощущения, что когда рядом прозвучал чьё-то негромкое покашливание, то вздрогнула всем телом и испуганно  обернулась. В дверях конюшни стоял Седой и наблюдал за ней с хитрым прищуром, рядом с ним примостился Малыш, всё так же с пионерским галстуком вокруг индикаторной панели.

- Что надо? – спросила Нинель без тени любезности.

- Решил попрощаться.

Нинель злобно фыркнула, не зная, что чувствовать по отношению к этому человеку и как с ним говорить. Хотя он раскрыл её плутовство и позорно отшлёпал, но он же спас её от петли. Да и по справедливости говоря, она первой пыталась его надуть.

- Тяжело будет скакать на лошади, так ведь?

Нинель сама над этим думала и готовилась морально к предстоящей пытке. Ещё одно упоминание об этом заставило её тихо зашипеть с ненавистью. Но тут же она постаралась взять себя в руки и как можно хладнокровнее и ироничнее поинтересовалась:

- А тебя тяжело будет рыться в руинах с отбитой ладонью?

Седой в ответ расхохотался.

- Приятно видеть, что ты не теряешь чувства юмора. Только моей руке таким испытанием не повредишь. Вот, посмотри внимательно.

Он поднял раскрытую ладонь, покрутил запястьем вправо-влево, разжимая и сжимая пальцы. В  солнечном свете Нинель заметила, что кожа на руке слишком бледная по сравнению с лицом Седого, а пальцы движутся как-то неестественно.

- Да это же…, - ахнула она.

- Протез, - подтвердил догадку Седой.

- Ах ты сволочь…

- Я мог бы лупить тебя всю ночь, а этой руке ничего бы не было. Я потерял её ещё пацаном, в первой же своей экспедиции. Я тогда был с отцом, и мы попали под завал. Он погиб, а мне расплющило руку, так что её пришлось ампутировать. Именно после того случая я и поседел. Потому и получил своё прозвище. А от отца остался вот этот галстук. Тот, что повязан на шее Малыша. Отец любил рассказывать мне о своём детстве. Как его принимали в пионеры. Как он гордился этой честью. А потом всё погибло. Город, страна, люди. А галстук остался, есть в этом что-то смешное, тебе не кажется?

- Значит, поэтому ты меня спас от петли? Из-за того, что я узнала эту красную тряпку?

- Да.

Седой вошёл внутрь конюшни, забрал из рук Нинель седло и водрузил его на лошадь. Нинель отошла в сторонку, мрачная и нахохлившаяся, придумывая, чем бы ей уязвить Седого. Но додумать так и не удалось, потому что тут в конюшни влетела взволнованная Тамара.

- Ты ещё не уехала? Хорошо! А то я так бежала, так бежала, боялась, не застану уже. Я тут узнала… сегодня в полдень пойдёт караван. В Новое Митино, на тамошний рынок. Езжай с ними! Это безопаснее всё-таки. Чем одной-то. Ты из города сейчас выезжай. Доскачи до шоссе, их подожди. А потом с ними поедешь. Вот, я тут тебе в дорогу еды собрала. И ещё сходила к аптекарю, мазь купила. Хорошая. На, держи.

И с этими словами она протянула небольшой сверток. Нинель взяла сверток в руки:

- С-с-спасибо. А почему ты… ну, вообще… и вчера тоже…

- Так это… я всегда говорю: мы, шлюхи, должны держаться друг друга. Потому что кто ж нас защитит, если не мы сами?

- Не шлюхи, - мягко поправил её Седой, - авантюристки.

Нинель громко, почти истерично рассмеялась, так что на глазах проступили слёзы. И ей показалось, что от слов Тамары и Седого, от этого смеха и слёз боль и обида отступают куда-то в прошлое, и она снова оживает.

- Ну вот, готово. Можно ехать, - сказал Седой, затянув подпругу.

Нинель осторожно влезла в седло и закусила нижнюю губу, когда пострадавшая вчерашним вечером часть тела шмякнулась о крепкую кожу седла.

- Послушай, - окрикнул Седой. – Бросала бы ты эти дела с картами. В следующий раз может обернуться куда хуже.

Нинель громко фыркнула.

- Не учи учёную. Нно, пошла.

Лошадь тронулась с места неохотно, что, впрочем, было вполне кстати. От каждого прыжка в седле Нинель слегка ёжилась. Тамара и Седой вышли следом и проводили уезжавшую всадницу взглядами.

- Бедная девочка, - сочувственно сказала Тамара.

- Ничего. Будет ей впредь урок, - проворчал Седой.